Содержание

Цели работы:

1. Показать, какую роль сыграла политика Японии на Дальнем Востоке в появлении новой расстановки сил;
2. Проследить этапы становления японо-германского политического союза, изучить факторы, определившие этот союз;
3. Проанализировать причины японо-германского сближения;
4. Раскрыть противоречия, существовавшие в рамках этого союза.

В задачу работы входит также рассмотрение вопроса о влиянии расширения японской агрессии на Дальнем Востоке, на изменении здесь расстановки сил великих держав.

Вторая мировая война стала переломным моментом во всей мировой истории ХХ века. Эта война унесла более 50 млн. человеческих жизней, искалечила десятки миллионов людских судеб в большинстве стран мира. Она стала величайшей трагедией ХХ века.

Казалось бы прошло столько лет с момента последнего выстрела, но до сих пор война вызывает живой интерес со стороны исследователей многих стран мира, но прежде всего со стороны держав – главных участниц войны.

Одним из главных объектов исследования стала история японо-германских отношений в 1930-е годы. “История второй мировой войны 1939-1945 гг.” - это фундаментальный труд советских историков где дан материал по внешней политике гитлеровской Германии относительно других стран, в том числе и Японии. В другой коллективной работе под названием “Японский милитаризм” исследуется становление милитаристской Японии с военной точки зрения. Труды Ефимова и Дубинского “Международные отношения на Дальнем Востоке” исследуют противоречия ведущих держав мира на Дальнем Востоке накануне второй мировой войны, прослеживаются этапы японской агрессии на Дальнем Востоке, завершившейся разгромом японского милитаризма. Большое внимание в книге уделяется показу роли СССР в международных отношениях на Дальнем Востоке. Третий том “Истории дипломатии” содержит сведения по проблеме германо-японских отношений в 1930-е годы. Но в этом труде лишь попутно рассматривается политика Японии относительно Советского Союза и сообщаются некоторые сведения об отношениях Японии и Германии в этот промежуток времени. Внешняя политика Японии в 1930-е годы и ее последствия были подробно изучены в работах Кутакова А. Н., Севастьянова Г. Н. и других авторов.

Так, в работе Севастьянова Г. Н.“Политика великих держав на Дальнем Востоке накануне второй мировой войны” наиболее полно освещает вопрос о японо-китайской войне. Здесь исследуется политика Германии, Англии, Франции, Японии, США, Италии на Дальнем Востоке накануне второй мировой войны. Однако данная работа, оценка событий, изложение и подача материала сильно устарела.

Отношения между Германией и Японией в тот период подробно рассмотрены и в работе Кудашева Л. “Японо-германский военный сговор ”, где значительное внимание уделяется антикомитерновскому пакту и Тройственному соглашению. Автор считает, что действительные цели Японии и Германии в войне были продиктованы прежде всего стремлением к территориальным захватам. Позже Гольдберг Д. И. в своих работах показывает сходство внешнеполитических целей Японии и Германии как членов тройственного военно-политического союза.

Кошкин А. А. в своих исследованиях политики Японии в отношении СССР рассматривает японо-германскую деятельность, оценивая Тройственный пакт как союз против СССР. В его книге имеется не только огромный исчерпывающий материал, фактические данные, но так же использованы и многочисленные документы, ставшие доступными лишь в последние годы.

Японские ученые – авторы работы “История войны на Тихом океане” - считают, что японские монополисты несут ответственность за развертывание войны на Тихом океане. В работе приведен по этому поводу интересный фактический и документальный материал. Кроме того, японские исследователи дали развернутую картину международных отношений на Дальнем Востоке накануне второй мировой войны, проанализировали политику Японии, Германии, а так же других великих держав в этом районе.

Задачи исследования, его хронологические рамки определили круг источников. Работа написана на основе использования опубликованных документов. Это: 1) “Документы внешней политики СССР”, а так же документы “Мир между двумя войнами”; 2) Донесения Р. Зорге, его статьи , корреспонденции, рецензии, а так же “Из протоколов допросов Р. Зорге и его группы”; 3) документальные данные в приложении работы японских авторов “История войны на Тихом океане”: “Меморандум премьер-министра Японии Танака Гиити”, “Основные принципы национальной политики”, “Антикоминтерновский пакт”, “Тройственный пакт между Японией, Германией и Италией” и др.

В дипломной работе использована пресса, которая является ценным источником для изучения данной проблемы, мемуарная литература, в частности, мемуары И. фон Риббентропа; а так же японского посла в СССР Того Сигэнори. Эти мемуары интересны как свидетельства очевидцев, участников, организаторов дипломатических акций Японии и Германии, они содержат большой и интересный фактический материал, раскрывающий малоизвестные стороны политики Японии и Германии. Большая ценность этих источников состоит в достоверности сведений по планам, оценкам событий, в которых участвовали как милитаристская Япония, так и гитлеровская Германия.

Подробное описание событий 1930-1940-х гг., а также их оценки и анализ в воспоминаниях крупных политиков того времени – У. Черчилля, Ш. Де Голля и К. Хэлла помогают полнее восстановить картину событий того времени.

Таков круг источников, статей и монографий, которые были привлечены для освещения необычайно сложной и противоречивой картины развития исторических событий на Дальнем Востоке в 1930-е годы.

Союз Японии и Германии во второй мировой войне был обусловлен многими обстоятельствами, в том числе результатами Вашингтонской конференции, которая подвела итоги первой мировой войны и определила послевоенную систему мира.

По мнению многих исследователей в Версальско-Вашингтонской системе были заложены будущие конфликты и союзы.

Япония в годы первой мировой войны выступала на стороне стран Антанты: США пошли на компромисс с Японией, признав “особые интересы” Японии в Китае в соответствии с соглашением Лансинг-Исиги от 1917 г. Парижская мирная конференция признала права Японии на германскую собственность в Китае. Однако движение за пересмотр парижских соглашений по китайскому вопросу привело к созыву специальной конференции по Дальнему Востоку.

В ноябре 1921 г. была созвана Вашингтонская конференция. Рихард Зорге следующим образом писал об этой конференции: “С точки зрения мировой политики Вашингтонская конференция находится … в центре внимания не только капиталистических стран, но и Советской России” (1, с. 23).

Одним из важнейших вопросов, рассмотренных на конференции, был вопрос о политике в отношении Китая. В результате был подписан договор девяти держав, по которому в Китае вводился принцип “открытых дверей и равных возможностей”. Вот что по этому поводу пишет в своих мемуарах японский дипломат Т. Сигэнори: “На этой конференции они ( США – Т. Е .) намеревались не только установить принцип “открытых дверей” в Китае…, но и в связи с проблемой России помешать распространению японского влияния на Сибирь, которое могло бы создать угрозу американским интересам. В отсутствие советских представителей сибирский вопрос на Вашингтонской конференции открыто не обсуждался, но Соединенным Штатам удалось добиться от нас обязательства о выводе войск и таким образом поставить заслон на пути Японии” . Этот принцип подрывал систему “сфер влияния”, что означало ослабление позиций Японии, так как ее политика в Китае основывалась именно на принципе “особых интересов”. Договор девяти держав ограничивал проникновение Японии в Маньчжурию и Монголию. Это вызвало недовольство Японии и создавало основу для японо-американских противоречий.

Также на этой конференции Япония должна была отказаться от англо-японского союза 1902 г. США добились замены англо-японского союза соглашением четырех держав – США, Японии, Англии, Франции – о взаимной гарантии неприкосновенности островных владений в Тихом океане. На Вашингтонской конференции был заключен договор пяти держав об ограничении тоннажа военно-морских флотов, по которому строительство крупных морских судов было прекращено в течение 10 лет. Япония была вынуждена согласиться на американское предложение о соотношении линейных флотов.

На Вашингтонской конференции было принято решение о возвращении Китаю провинции Шаньдун, на которую претендовала Япония. Однако Япония сохранила значительные привилегии и политическое влияние в этой провинции. В результате давления со стороны США, Япония оказалась фактически изолированной на Вашингтонской конференции. Англия не оказала Японии никакой поддержки. Все это поменяло расстановку сил на Дальнем Востоке. Ослабление позиций Японии в Китае в 20-е гг. сказалось на политической ситуации в самой стране.

Период 1920-30-х г.г. характеризуется тем, что в Японии в это время шла ожесточенная политическая борьба, как в японском обществе, так и в армейской среде. Главным содержанием этой борьбы было стремление наиболее радикальных слоев японского общества выйти на первый план и сформировать в стране определенное общественное мнение.

В 1927 году в Японии произошла смена кабинета. Премьер-министром был назначен генерал Танака – лидер агрессивных кругов правящей верхушки. Эти круги критиковали политику кабинета партии Кенсэйкай, которую возглавлял Като, а затем Вакацуки. Они обвиняли партию Кенсэйкай в слабости и покорном следовании решениям Вашингтонской конференции, хотя в то время когда работала конференция, у власти в Японии стояла партия Сэйюкай.

Прежде всего правительство генерала Танака в 1927 году отправило японские войска в Шаньдун для противодействия продвижению Гоминьдановской армии на север, к Пекину.

В своем меморандуме от 25 июля 1927 г. Танака говорил: “В интересах самозащиты и ради защиты других Япония не сможет устранить затруднения в Восточной Азии, если не будет проводить политику “крови и железа”. Но, проводя эту политику, мы окажемся лицом к лицу с Америкой, которая натравляет на нас Китай… Если мы в будущем захотим захватить в свои руки контроль над Китаем, мы должны будем сокрушить Соединенные Штаты, но для того, чтобы завоевать Китай, мы должны сначала завоевать Маньчжурию и Монголию. Для того, чтобы завоевать мир, мы должны завоевать Китай, все остальные малоазиатские страны; Индия, а так же страны Южных морей будут нас бояться и капитулируют перед нами”. (3, стр. 338).

Интересно по этому поводу так же мнение японского дипломата Т. Сигенори: “Я так же пришел к выводу, что в то время как Китай может существовать без Японии, Япония без Китая существовать не может”. (2, стр. 85). В тесной связи с этим высказыванием находятся два вывода: первый – “идея жизненного пространства для Японии, второй – идея сосуществования и сопроцветания”. (2, стр. 85).

27 июня 1927 года состоялась восточная конференция, в работе которой участвовали руководители японского министерства иностранных дел, армии и флота, а так же японские дипломаты, аккредитованные в Китае.

Главной проблемой в работе конференции была выработка политики в отношении Китая.

Обсуждение вопроса о Китае было вызвано не только целями экономической экспансии, но и стремлением подавить освободительную борьбу китайского народа, которая вылилась в революцию 1925-1927 г.г.

7 июля 1927 года был принят и опубликован документ “Политическая программа в отношении Китая”, суть которого заключалась в том, что Маньчжурия и Монголия были объявлены “предметом особой заботы Японии”. (4,с. 15).

Таким образом, эта конференция подтвердила неизбежность маньчжурского инцидента.

Стратегические цели японского империализма были сформулированы в меморандуме генерала Танака Гиити, который он вручил 25 июля 1927 г. императору. В преамбуле меморандума сообщалось: “Для того, чтобы покорить Китай, мы должны прежде покорить Маньчжурию и Монголию. Для того, чтобы покорить мир, мы должны прежде всего покорить Китай”. (4, с. 15).

В самом же документе говорилось следующее: “Для того, чтобы завоевать подлинные права в Маньчжурии и Монголии, мы должны использовать эту область как базу и проникнуть в остальной Китай под предлогом развития нашей торговли. Вооруженные уже обеспеченными правами, мы захватим в свои руки ресурсы всей страны. Имея в своем распоряжении все ресурсы Китая, мы перейдем к завоеванию Индии, Архипелага Малой Азии, Центральной Азии и даже Европы. Но захват в свои руки контроля над Маньчжурией и Монголией является первым шагом, если Раса Ямато желает отличиться в континентальной Азии” (3, с. 301).

Важным этапом осуществления этой экспансионистской программы рассматривалась война Японии против СССР. Это нашло отражение и в меморандуме Танака: “…в скором будущем неизбежно наступит момент, когда наша страна столкнется с Красной Россией в районе Северной Маньчжурии…” (4, с. 16).

Таким образом, меморандум выдвигал как первоочередную задачу японского империализма захват Китая и подготовку войны против СССР. Танака не ограничился представлением меморандума, но попытался приступить к его осуществлению. Однако, в конце 1920-х годов Япония еще не была готова к большой войне на Дальнем Востоке. Более реальной была локальная война в Маньчжурии.

Также шла критика правительств, сформировавшихся из представителей двух крупных парламентских партий – Минсейто и Сэйюкай, связанных со старыми концернами Мицуи, Мицубиси, Ясуда. “Новые концерны” имели слабую финансовую базу и находились в зависимости от старой финансовой олигархии (Мицуи, Мицубиси, Сумитому, Ясуда). Между ними велась конкурентная борьба, особенно обостряющаяся в годы мирового экономического кризиса 1929-1933 гг. В составе офицерского корпуса в армии к 1930 году произошли значительные изменения. Большинство офицеров, пришедших в армию и флот в период между 1925-1930 гг. были выходцами из мелкой буржуазии из города и деревни. Эти офицеры были настроены крайне шовинистически, но, вместе с тем, выступали против “сильных мира сего”. Именно к началу 30-х годов в армии и на флоте возник термин “молодое офицерство”, означавший появление офицерского корпуса нового направления. По мнению этого офицерства, политика государства была недостаточно решительной.

Е. М. Жуков в своей работе “Японский милитаризм” подробно рассмотрел процесс становления новой политической силы в Японии в начале 30-х годов. “Молодое офицерство”, связанное с “новыми концернами”, открыто выражало недовольство и внутренней политикой, и внешней политикой партийных кабинетов. “Молодое офицерство” подчеркивало свою преданность императору, требовало ограничение активности основной четверки “старых” концернов, выступило против парламента, устраивало заговоры, организовывало террористические акты.

С 1929 по 1931 годы у власти в Японии находилось правительство, сформированное из представителей из буржуазно-помещичьей партии Минсэйто. В японской военной печати группа Судзики-Минами называлась “электрической”: она пыталась примирить старое и новой в военном искусстве. Признавая необходимость обновления и перевооружения армии, эти люди в то же время отдавали предпочтение моральному духу японского воина-самурая.

Это сочетание старого и нового в военном деле отталкивало значительную часть офицеров и генералов японской армии, особенно тех, которые сыграли большую роль в реорганизации армии после интервенции на Советском Дальнем Востоке. Противники Минами-Судзаки создали свою группу под руководством члена Высшего военного совета генерала Муто.

Примечательно и то, что в “группу Сага” вошла значительная часть генералов, занимавшихся разработкой плана оккупации Маньчжурии.

“Молодое офицерство” поддерживало “группу Сага”, поднимала его авторитет в армии. Эта группа “заигрывала” с массой офицеров в армии. В выступлениях пред ними, а также в военной печати об офицерском корпусе руководители группы говорили и писали только в высоких тонах.

Генерал-лейтенант Тамон опубликовал 3 марта 1930 г. в газете “Мияко” статью “Мозг нации в армии”, в которой заявил, что “никакая административная или политическая организация страны не может заменить собой офицерский корпус, несущий в себе высокий дух японизма, беспредельную преданность божественному императору и готовность умереть за него” (5, с. 114).

Японская военщина открыто выражало недовольство внешней политикой правительства: резко критиковала “излишнюю осторожность”, уступчивость во взаимоотношениях Японии с другими государствами, которые “игнорируют” ее права и интересы в Азии, и в особенности, в Китае. Военные круги осуждали внешнюю политику прошлых правительств в Японии за невыгодные для нее результаты Вашингтонской конференции 1922 г., Дайренской 1921 г., Чаньчунской 1922 г., за “нерешительность” в отношении Дальневосточной республики, за признание СССР и установление с ним дипломатических отношений.

С 1930 по 1932 гг. “молодые офицеры” совершили несколько путчей и политических убийств, что в большой степени приблизило их к цели. 15 мая 1932 г. офицеры армии и флота организовали фашистский путч, совершены нападения на МВД и ряд банков, был смертельно ранен премьер-министр.

После этого путча возрастают в обществе военные настроения. Под их давлением был создан надпартийных кабинет.

Таким образом, с этого времени и до капитуляции Японии в 1945 г. не было кабинетов министров, формировавшихся на партийной основе. Это был шаг на пути к отказу от парламентской многопартийной системы и к новой политической структуре.

В основном программа военных кругов к началу 30-х годов сводилась к двум основным требованиям: 1. Активизация захватнической политики Японии на континенте и война против СССР; 2. Мобилизация всех экономических ресурсов страны для более интенсивной подготовки войны, для создания великой империи в Азии.

Таким образом, в Японии велась интенсивная политическая, экономическая и идеологическая подготовка к оккупации Маньчжурии, которая и была осуществлена в сентябре 1931 года.

Захват Манчжурии.

“Маньчжурия – это первая линия государственной обороны Японии” это был основной мотив в пропаганде войны с Китаем (6, с. 425).

Японская экспансия в Маньчжурии принимает большие размеры уже после русско-японской войны 1904-1905 гг. При помощи системы таможенного барьера, финансового контроля и железнодорожных концессий Япония постепенно сосредоточила в своих руках основные экономические ресурсы Южной Маньчжурии. До 1924-1925 гг. Япония беспрепятственно расширяла свои концессионный права в Маньджурии. Но с 1925 г. китайское правительство при поддержке США попыталось противодействовать Японии, которая противоречила сама себе: во время подготовки к войне с Россией в 90-х годах XIX века японцы доказывали, что Маньчжурия – неотъемлемая часть Китая; теперь же: Маньчжуроия – ни исторически, ни этнографически не имеет ничего общего с Китаем, она может сама решать свою судьбу. Уже в меморандуме Танака указывалось, что “Монголия и Маньчжурия никогда не были китайской территорией” (6, с. 425). Это, якобы, было тщательно исследовано японскими учеными. Также в отношении Манчжурии в меморандуме провозглашался путь “мирного проникновения” при помощи японских отставных офицеров, которые возьмут в свои руки контроль над монгольскими князьями (6, с. 427).

Японские притязания на господство в Китае обосновывались так называемой паназиатской доктриной “Азия для азиатов”. Эта доктрина стала пропагандироваться всей прессой и другими органами средств массовой информации. К тому же эта идея пропагандировалась и методов введения в школе такого предмета как геополитика. В японских школах была распространена карта “Соседи Японии” (4, с. 427) из пяти концентр: в центре – Токио, первый круг – сама Япония; второй – острова в Тихом океане, Корея, Маньчжурия и часть Монголии; третий – Северный Китай и часть Сибири; четвертый – остальной Китай, Индо-Китай, Гавайские острова, Борнео; пятые – Австралия, западные берега Канады, США.

Японская дипломатия рассчитывала, что мировой экономический кризис помешает Западу вмешаться в дальневосточные дела.

Японию “стимулировало” также то, что в Европе царила атмосфера пацифистских деклараций и конференций, что создавало уверенность в компромиссах и уступках агрессору.

Однако, положение в Китае все более обострялось: росло национально-освободительное движение, которое распространялось уже в Маньчжурии.

Принимая все это во внимание японские военные склонялись к “молниеносной” оккупации Манчьджурии, чтобы поставить Америку и Англию уже перед фактом.

Для этого Япония усилила работу своей дипломатии по созданию агентурной сети в Маньчжурии, Бейпине, Нанкине, Шанхае, Кантоне и других центрах Китая. Дипломатическим прикрытием истинных целей Японии была компания “против красной опасности”, то есть против СССР, который, якобы, угрожал подчинить Китай своему влиянию.

В январе 1931 г. эта кампания была уже в разгаре, однако свои намерения Япония тщательно замаскировывала: в январе же 1931 г. японский министр иностранных дел Сидехара заявил, что между СССР и Японией отмечается значительный рост торговли после восстановления дипломатических отношений (6, с. 430).

В сентябре 1931 г. участились случаи передвижения и маневров войск Квантунской армии. 18 сентября в 10 часов вечера в Лютяогоу, севернее Мукдена, произошел небольшой взрыв. Лишь очень немногие обратили на него внимание, но даже они решили, что происходят очередные маневры японских войск, продолжавшиеся в течение нескольких дней. Однако, этот взрыв, инсценированный самими же японцами как акт диверсии, стал поводом для вторжения японских войск. Взрыв произошел на японской линии ЮМЖД, однако по словам Литтона (в начале 1932 г. Лига наций направляет группу наблюдателей во главе с Литтоном для выяснения обстоятельств маньчжурского конфликта и вынесения окончательного решения) этот взрыв не причинил никакого ущерба ЮМЖД. “Этот случай не должен был привести к таким серьезным последствиям, каким явился так называемый маньчжурский инцидент” (7, С. 187). Затем, после взрыва, японцами было выдумано “кровопролитное сражение”, (очевидцы же утверждали, что китайцы не сопротивлялись вообще). В течение 12 часов оккупация Маньчжурии было завершена.

24 сентября 1931 г. японское правительство сделало официальное заявление о своей позиции в вопросе о событиях 18 сентября. В заявлении говорилось, что правительство стремится не допустить дальнейшего расширения инцидента и желает уладить его на месте. Однако, это заявление не оказало никакого влияния на правительственные круги и войска, расположенные в северной части города.

Во втором заявлении императорского правительства от 26 октября 1931 г. по поводу маньчжурских событий говорилось: “Нынешний маньчжурский инцидент возник из-за провокационных действий китайской армии, а отправка малочисленных отрядов императорской за пределы Южно-Маньчжурской железной дороги является вынужденной акцией, направленной на защиту жизни и имущества подданных империи” (7, с. 360).

По словам американского профессора Дж. Кроули результатом маньчжурского инцидента были коренные изменения во внешней и внутренней японской политике: “Квантунская армия осуществила вторжение в Маньчжурию и ее захват вопреки решению кабинета министров от 19 сентября локализовать конфликт. Были нарушены и соответствующие инструкции начальника японского генерального штаба. Действия квантунской армии получили широкую поддержку со стороны различных политических партий и организаций, осуждавших правительство за отказ от “национальных идеалом” и потребовавших жесткой и сильной политики, которая могла бы поставить ресурсы Маньджурии и Монголии на службу японским интересам” (8, с. 202).

Это вызвало отставку правительства Вакацуки. Новое правительство одобрило захват Маньчжурии и приступило к организации марионеточного государства Маньчжоу-Го.

Таким образом, в кратчайший срок, в течение трех месяцев военных действий, вся территория Маньчжурии была оккупирована японской армией. 1 марта 1932 г. было создано государство Маньчжоу-Го, независимость которого была чисто формальной. 15 сентября 1932 г. Япония “признала” Маньчжоу-Го и заключила с ним военный союз, который предусматривал право Японии содержать в пределах Маньчжоу-Го свои войска “для поддержания государственной безопасности” (6, с.440). Все это в итоге привело к резкому ухудшению отношений с США и Великобританией.

Осенью 1932 г. комиссия Литтона представила Лиге наций доклад о “точно составленном плане поведения японцами на случай возможных военных действий между ними и китайцами; о том, что китайские войска не хотели попадать на японцев и не угрожали жизни и имуществу японских подданных; что Мманьчжурия является китайской страной” (25, с. 176). Интересно, что в докладе комиссии Литтона было отмечено, что “Договор 9” неблагоприятен для Японии” (25, с. 178), что при разрешении маньчжурских проблем надо учитывать интересы СССР, однако и признать интересы Японии (25, с. 184).

Комиссия Литтона рекомендовала Лине наций воздержаться от признания Маньчжоу-Го и созвать конференцию для обсуждения вопроса об интернационализации Маньчжурии. Также было рекомендовано превратить Маньчжурию в “автономную” область со специальным режимом управления, основанном на сочетании территориальной и административной целостности Китая с предоставлением Маньчжурии широкой автономии и с признанием наличия в Маньчжурии особых прав и интересов Японии.

Лига наций в своих решениях ни одним словом не обмолвилась о применении санкций против Японии.

Из воспоминаний участника тех событий, японского дипломата, Того Сигэнори, видно, что уже “20 февраля 1933 г. было принято окончательное решение, по которому в случае отказа Лиги принять наши (японские – Т. Е.) требования (относительно Маньчжурии) наша (японская) делегация должна была покинуть заседание Ассамблеи” (2, с. 155).

После вынесения резолюции в Лиге наций представитель Японии Мацуока заявил, что “его правительство сильно расходится с Лигой в способах достижения мира на Дальнем Востоке и что достигнут предел в его попытке сотрудничать с Лигой в японо-китайском конфликте” (9, с. 102). После этого японская делегация покинула заседание Лиги наций и вообще Женеву. А 27 марта 1933 г. Япония демонстративно заявила о своем выходе из Лиги наций.

После того, как глава японской делегации в Лиге наций Мацуока 24 февраля 1933 г. покинул зал заседаний, символизируя выход Японии из этой международной организации, он неофициально посетил ряд еврропейских столиц, в том числе и Германию. Мацуока показали гигантские заводы “ИГ Фарбениндустри”, Круппа, Сименса и др. 4 марта в немецкой прессе Мацуока назвал Германию “единственной страной” в истории, которая имеет столько параллелей с историческим путем Японии и которая также борется за признание своего места в глазах всего мира” (10, с. 107). Мацуока был принят руководителями Рейха. В конце марта 1933 г. немецкие консулы в Маньчжурии получили из Берлина приказ тесно сотрудничать с японцами.

В тот же день, когда Лига Наций приняла резолюцию по докладу Литтона, японцы вторглись в провинцию Жэхэ.

Существовавший ранее лозунг защиты “японских прав и привилегий” на континенте был заменен новым – “поддержание мира в Восточной Азии” и “сотрудничество между Маньчжоу-Го и Японией”. Причем, как отмечал 6 мая 1933 г. генштаб военно-морских сил Японии, после выхода из Лиги наций и создания Маньчжоу-Го “безопасность Восточной Азии отныне целиком зависит от реальной мощи империи” (8, с. 203). Это, в свою очередь, вызвало существенный рост военных ассигнований.

В высших военных и политических кругах Японии существовали расхождения относительно приоритетов внешней политики страны. В 1932 г. образовался “кабинет национального единства” во главе с адмиралом М. Сайто. Была создана конференция пяти министров (премьер-министр, министры иностранных дел, армии, флота и финансов) как высший орган по выработке политической линии.

В это время вновь возникли разногласия в области стратегического планирования. Представители армии рассматривали в качестве основного противника СССР, а командование военно-морского флота – США. В первом варианте основное внимание предполагалось уделять Северо-Восточной Азии и Маньчжоу-Го, а во втором – главным считалось южное направление и тихоокеанский бассейн. При этом оба командования сходились на необходимости обеспечения политического и экономического господства Японии в Китае. “Точка зрения, что Япония имеет моральное право, а также политический, экономический и военный потенциал для того, чтобы доминировать в китайских делах была свойственна большинству японцев” – так считает Дж. Кроули, и этому чувству суждено было сыграть решающую роль в разработке китайской политики Японии, а также в стратегическом планировании армии и флота на всем протяжении 30-х годов.

Министр иностранных дел поддерживал командование флота в том, южное направление является основным, но предполагал иную программу действий. В результате, хотя уровень военно-промышленного потенциала Японии делал рискованным совмещение обеих стратегических задач, такие попытки были предприняты в конце 1933 г., когда Конференция пяти министров приступила к выработке единой национальной политики.

Итак, в политической системе Японии в 1930-е гг. произошли изменения: появились новые политические силы, укрепились позиции армии в стране, которая “для обеспечения безопасности страны” рассматривала милитаризацию экономики и общества как главное условие; рост реваншистских настроений. Кроме того, начались первые контакты с нацистской Германией.

К середине 1930-х гг. в Японии сложились две противоборствующие группировки: “Группа императорского пути” (“Кодоха”) во главе с генералами Араки и Модзаки, и вторая – “Группа контроля” (“Тосэйха”) во главе с генералами Нагато, Муто и Тодзио. Обе группировки стремились к подавлению революционного движения в стране, к агрессивным действиям на материке, к ликвидации существующих в тот период буржуазно-демократических институтов и к установлению военной диктатуры. Представители “Тосэйха”, занимающие высокие посты в армии и тесно связанные с верхушкой финансовых кругов, явились группировкой, обладающей реальной властью, они не были заинтересованы в организации заговоров и путчей. Они ограничивали деятельность “молодого офицерства”, строго контролировали их организации (отсюда и название “Группа контроля”). Основной линией “Тосеэйха” являлась скорейшая подготовка госаппарата к осуществлению агрессии на материке.

“Кодоха” опиралась на помещичьи круги и представителей “новых концернов” – Аюкава, Кисукэ, Кухара, Фусаносухэ и др. Программным положением этой группы было установление диктатуры под эгидой “государственного социализма с императором в центре”. В армии эту группу поддерживал “молодое офицерство”. Методами осуществления данных планов были выбраны заговоры и путчи.

Представители военно-фашистских кругов и новый концернов организовали 26-29 февраля 1936 г. путч: отдельные части столичного гарнизона (ок. 1500 чел.) захватили 26 февраля некоторые правительственные здания, военные министерство, парламент. Были убиты министр финансов Такахаси, премьер Сайо. Правительство тем временем бездействовало, но 29 февраля путчистам пришлось сложить оружие.

Зорге следующим образом оценивал данное событие: “Для событий “26 февраля” характерно следующее: а) Воинские части, принявшие участие в мятеже, находились под сильным влиянием кризиса в сельском хозяйстве;

б) Молодые офицеры, связанные с солдатами – выходцами из деревень, были настроены против помещиков и финансового каптала;

в) эти события… приведут к усилению правых сил;

г) в результате этих событий внешняя политика, в частности политика в отношении Советского Союза, приобретет антисоветский характер” (11, с. 135).

Существовала ли угроза нападения Японии на СССР? Поэтому вопосу существуют различные точки зрения. В 1936 г. премьер-министр Японии заявил в парламенте, что самой большой проблемой на Дальнем Востоке является “угроза коммунизма”. В стране была развернута шумная антисоветская пропаганда. Однако данные настроения исходили только от определенной части военных кругов. Забегая вперед, нужно сказать, что высшие круги военно-морских сил были настроены на войну в южном направлении (США), а высшие военные круги сухопутных сил были настроены на войну в северном направлении (СССР). Таким образом, сказать точно, что Япония планировала вести войну с СССР, сказать нельзя.

В это время вновь ухудшаются отношения Японии с США. В начале сентября 1933 г. президент США ф. Д. Рузвельт добился от конгресса решения об ассигновании 238 млн. долл. из фонда общественных работ на строительство 32 новых кораблей. Японские правящие круги весьма бурно реагировали на мероприятия США. В газете “Асахи” была опубликована речь генерала Араки. “Америка – это опасность настоящего времени, она перевела свою эскадру из Атлантического в Тихий океан и занята увеличением своего флота. В 1936 г., когда соотношение морских сил Америки по сравнению с Японией достигнет выигрышного положения, никто не может сказать, какие капризные и неразумные требования предъявят нам Соединенные Штаты… Если Япония будет обладать соответствующим вооружением, ни одна из наций не будет столь неосмотрительной, чтобы бросить нам вызов…” (9, с. 103).

Так, еще весной 1934 г., следуя своей линии, командование флота и руководство МИД стремились предпринять дипломатические шаги, предложить Великобритании и США японский вариант доктрины Монро. Японский посол безуспешно пытался убедить госсекретаря Хэлла сделать совместное заявление о разделе сфер влияния, по которому США провозглашались бы стабилизирующим фактором в восточной части Тихоокеанского бассейна, а Япония – доминирующей нацией на Западе Тихого океана. Когда эти усилия, также как им попытки предложить гоминдановскому правительству в Нанкине всеобъемлющий китайско-японский договор оказались безуспешными, дипломатическая активность была свернута, и 7 августа 1936 г. Конференция пяти министров утвердила “Основы национальной политики”, приемлемые для обоих военных ведомств и для МИД. Этот документ оставил практически без изменений основные положения программы 1933 г., за исключением нового подхода к ситуации в Северном Китае. Теперь Япония выступала за сохранение там сложившегося положения, то есть за сохранение и поддержку местных властей и устранение Гоминдана из этого региона с тем, чтобы иметь возможности для осуществления своих планов создания мощного военно-промышленного комплекса. Для этого была разработана пятилетняя экономическая программа, направленная на интеграцию ресурсов Маньчжурии и Северного Китая в японский промышленный комплекс. Со своей стороны командование военно-морских сил настояло на включении в “Основы национальной политики” мер, направленных на подготовку экспансии в южном направлении.

Призывы к войне против СССР стали чередоваться с заявлениями о неизбежности японо-американской войны на Тихом океане с целью вытеснить США и другие западные державы из Китая и стран Юго-Восточной Азии и бассейна Тихого океана.

Итак, с 1936 г. правящие круги Японии принимают решение о необходимости активизировать подготовку к войне на двух направлениях: южном – против США, Великобритании, Франции и Голландии и северном – против СССР. Этот курс был закреплен в принятом 7 августа 1936 г. правительственном документе “Основные принципы национальной политики, в котором говорилось о “превращении империи номинально и фактически в стабилизирующую силу в Восточной Азии”.

Для исполнения решений, записанных в этом документе, японское правительство развернуло в более широких чем прежде, масштабах экономическую, военную, дипломатическую и идеологическую подготовку к войне. Прежде всего Япония ускорила перевод экономики на военные рельсы. “В развитии экономики основной упор был сделан на рост военного производства, которое за период с 1935 г. по 1939 г. увеличилось более чем в 3 раза. Особенно быстро увеличивалось производство вооружения для сухопутной армии. Так с 1937 г. по 1939 г. производство винтовок выросло с 43 тыс. до 250 тыс., пулеметов с 2295 до 16530, пехотных орудий со 171 до 613, танков с 325 до 562, самолетов сухопутных войск с 600 до 16000”. (12, с.316). “Огромные суммы шли на усиление и модернизацию армии и флота. В 1935-1936 гг. они составили 1022, 7 млн. иен, в то время как в 1933-1934 гг. на военные нужды израсходовано 851, 9 млн. иен” (9, с.105).

Японское правительство, пренебрегая ограничениями, установленными Вашингтонской конференцией в 1922 г., в октябре 1932 г. приняло общую программу кораблестроения и выдало судостроителям около 11 млн. иен субсидий. В 1935 г. была одобрена вторая, а в 1936 г. – третья программы увеличения флота. “За 5 лет было построено 48 кораблей общим водоизмещением в 300 тыс. тонн. В апреле 1937 г. вступило в действие четвертая программа строительства военных кораблей. Было спущено на воду 22 корабля, в том числе 3 тяжелых крейсера и 1 авианосец, и началось строительство 3 новых тяжелых крейсеров и одного крупного линкора. Предназначенный для наступательных операций, военно-морской флот пополнился крупными кораблями, миноносцами, подводными лодками.

Всесторонняя милитаризация экономики сопровождалась поспешным увеличением численности вооруженных сил. К 1937 г. численность Квантунской армии увеличилась более чем в 5 раз. Флот пополнился новыми кораблями, личный состав флота увеличился на 25 %. С каждым годом росли расходы на флот и армию. В 1937 г. бюджет военного и военно-морского министерства увеличился в 5 раз по сравнению с 1936 г.

Также наряду с экономической и военной программами японские правящие круги разработали план идеологической подготовки к войне. В мае 1936 г. военное министерство приняло секретный документ “Общие положения программы, касающиеся разведывательной и пропагандистской деятельности” (9, с. 107). В этом документе подчеркивалось важность усиления пропаганды войны посредством радио, кино, печати, театра, а также в школах и высших учебных заведениях. Правительство создало огромный пропагандистский аппарат, установило строжайшую цензуру над печатью. Для руководства военной пропагандой был учрежден специальный информационный отдел.

Усилилось преподавание военных дисциплин в школах, в средних и высших учебных заведениях. Молодежи внушалась мысль, что Япония призвана господствовать над другими народами и странами. Многочисленные фашистские организации вели широкую пропаганду войны. В феврале 1937 г. монополисты создали общество “Кокусаку – кэнкьюкай” во главе с одним из главных идеологов агрессивной войны – бароном Окура. Так же были созданы организации фашистского толка такие, как “Черный дракон”, “Кокухоне” и др.

Вместе с этим японские правящие круги уделяли большое внимание дипломатической подготовке войны. Усилия японской дипломатии были направлены на обеспечение союзников по агрессии. При решении этой задачи в Токио учитывали, что Советский Союз, являясь крупной тихоокеанской державой, представлял собой серьезной препятствие на пути развертывания войны на Дальнем Востоке.

Японские правящие круги развернули широкую подготовку для осуществления агрессивных планов, направленных на завоевание Восточной и Юго-Восточной Азии и установление там своего господства. В 30-е г.г. сформировались две группировки – “Партия войны” и “Партия мира” (Котэ).

Между сухопутной армией и флотом существовало соперничество и ряд противоречий, и это сказывалось на расстановке политических сил в стране. Правительственные круги Японии были крайне заинтересованы в приобретении союзников в Европе. В качестве партнера по агрессии они избрали гитлеровскую Германию, которая активно вооружалась и готовилась к войне в Европе, что и Япония в Азии.

Все это в целом влияло на выработку внешнеполитического курса Японии.

В июне 1937 г. был сформирован новый кабинет князя Коноэ. В начале 30-х годов Коноэ пытался сблизиться с группой “молодое офицерство” во главе с тогдашним военным министром Садао Араки, наиболее воинственной частью офицерства сухопутных войск. Коноэ стремился сделать Японию мировой политической державой, стремился объединить японское общество, преодолеть барьеры партий, сословий и классов. Он, отказавшись от идеи создания собственной политической организации, призвал к самороспуску политических партий, предложил ликвидировать профсоюзы, создать вместо них комитеты управления, в которые входили бы представители рабочих, управляющих и предпринимателей. Группа Зорге дала следующий анализ этих событий: “Создание комитета Коноэ было последним козырем высших кругов Японии. Создание кабинета было поддержано финансовыми и политическими кругами. Кроме того свою поддержку кабинету высказала и армия. Гражданские власти надеются, что Коноэ сможет подчинить армию и создать военно-гражданскую власть. Армия же стремилась использовать хорошую репутацию и реформистские взгляды Коноэ для достижения своих целей” (11, с. 136).

Агрессивные действия Японии против Китая в крупных масштабах начались в июле 1937 г. Сообщение группы Зорге свидетельствует о начале японо-китайской войны: “Инцидент у моста Лутоуцзяо” является продолжением политики, начатой с “маньчжурского инцидента”. Считают, что эти события должны перерасти в большую войну между Японией и Китаем… В японском правительстве по этому поводу существует две точки зрения, одна из которых отражает мнение в пользу расширения инцидента, а другая против расширения” (11, с. 137).

Какова была заинтересованность Японии в Китае? – на севере Китая японцы развили активную деятельность. Под покровительством японских войск здесь образовались торговые компании, занимавшиеся контрабандой.

Японцы приступили к строительству на севре Китая железной дороги, которая должна была соединиться с Тяньцзинем и выйти к портам провинции Шаньси. Они развернули работы по продолжению Суйюаньской железной дороги до Учуаня. Железнодорожное строительство на север Китая должно было обеспечить не только закрепление японского влияния, но и расширения японской экспансии в Китае. Кроме железнодорожного строительства Япония намечала построить некоторые порты в Китае, организовать авиационные линии, автобусные и транспортные компании.

В мае 1937 г. начались переговоры с Англией, имевшие самые крупные капиталовложения в Китае. Речь шла о разделе сфер влияния и совместной борьбе против национально-освободительного движения китайского народа. Япония хотела создать впечатление о смягчении ее политики в отношении Китая. Дипломатические представители Токио заверили руководителей Великобритании в том, что Япония якобы не имеет намерений вывести Северный Китай из под юрисдикции Нанкинского правительства и установить там автономный режим. Кабинет Коноэ соглашался уважать интересы Англии в Южной и Центральном Китае и сотрудничать с другими державами в этих районах. Вместе с тем он добивался, чтобы Англия представила Китаю займы только после консультации с Японией, так как рассчитывал привлечь английский капитал для экономической эксплуатации Северного Китая. Как сообщала советская газета “Правда”, военные мероприятия японского правительства приносили капиталистам огромные прибыли: “За первую половину 1937 г. прибыли 1437 банков и других акционерных обществ составили 666 млн. иен” (14).

Таким образом, активизация войны в Китае была выгодна разным политическим группировкам в Японии, поэтому за короткое время война приобрела огромный размах.

Значительные военные успехи японской армии в начальный период войны и создание марионеточных правительств в Северном и Центральном Китае вызвали существенные изменения общих целей японской военно-политической верхушки. Кабинет Коноэ постоянно увеличивал масштабы своих внешнеполитических целей, так что на смену прежнему лозунгу “сохранения мира в Восточной Азии” пришла концепция “новый порядок для Восточной Азии”, а затем и для Азии в целом. В этих условиях безуспешными оказались китайско-японские переговоры при посредничестве германского посла в Китае.

Изменения произошли и в структуре высших органов власти Был создан Имперский главный штаб, а для координации действий между этим штабом, где были представлены только военные, и кабинетом министров возникла Конференция по связи. На ее заседаниях постоянно происходили столкновения двух подходов к общей стратегии: считать СССР или США и Великобританию главным врагом.

Конфликты в Имперском главном штабе, с одной стороны, сделали кабинет министров главным органом по выработке стратегической линии, но с другой, привел к нестабильности правительства и частой смене кабинета. Так, принц Коноэ за короткий промежуток времени трижды возглавлял правительство. Его отставка, как и отставка промежуточных кабинетов, были вызваны неспособностью поддерживать единый политический курс.

По прежнему продолжал развиваться вопрос об экспансии в азиатской политике Японии, нашедший свое выражение в концепции “Сфера совместного процветания”, что неизбежно приводило к конфликту с США. Но, в будущем, нападение Германии на СССР выдвинуло на первый план и идею захвата советского Дальнего Востока. Вооруженная агрессия японцев против Китая существенно изменила международную обстановку во всем мире. Прежде всего обострилась борьба между империалистическим державами на Дальнем Востоке и определило направление их политики в этом районе. В Китае пересекались интересы таких могущественных государств, как США, Германии, Англии, Франции, Италии, Японии. Китая рассматривался ими как выгодный рынок сбыта товаров и богатейший источник сырья с огромными возможностями для проникновения капитала.

США, Англия, Франция, Германия соперничали между собой на Дальнем Востоке и в то же время с тревогой наблюдали за быстро усиливавшимся экономическим, торговым и военным наступлением Японии на азиатском континенте. К 1937 г. в руках Японии оказались важнейшие экономические, торговые и военно-стратегические позиции в Китае.

Защита Китая от вооруженной агрессии не входило в расчет западных монополистов. Их тревожило реальная угроза потери Китая как объекта эксплуатации. Это обстоятельство и определило политику великих держав. Каждая из них стремилась сохранить свои собственные позиции в Азии и, более того, использовать военный конфликт для дальнейшего проникновения в Китай. Борьба между великими державами вследствие этого обострилась. Ее характерной чертой являлось то, что Япония в широких масштабах приступила к установлению своего господства в Азии вооруженным путем.

12 сентября 1937 г. Китай обратился в Лигу наций с жалобой на действие Японии. 6 октября Лига наций, уклоняясь от быстрых и конкретных мер в отношении японских агрессоров, приняла “в соответствии со ст. 7 Вашингтонского договора резолюцию о созыве конференции участников договора девяти держав” (15, с. 110).

Делая анализ политики западных держав в дни прохождения сессии Лиги наций, можно сделать такой вывод: западные державы стремились не обострять отношения с Японией, а, напротив, сглаживают отношения, хотят сговориться с ней за счет интересов Китая.

Брюссельская конференция открылась в ноябре 1937 г., в ней участвовали 19 государств. Как Япония, так и Германия выработали согласованную точку зрения из которой вытекало их нежелание прислать своих представителей в Брюссель. Китайская делегация настаивала на обуздании агрессора, выступала с требованием о применении экономических санкций против Японии и об оказании помощи Китаю, так как “Япония почти полностью зависела от ввоза из Великобритании, США и Голландии… важных видов военно-стратегического сырья – железной руды, свинца, олова, марганца” (9, с. 129).

Однако это предложение не было поддержано Францией, Англией и США. Итальянский делегат открыто одобрил японскую агрессию. Английская, французская и американская дипломатия не склонна была вести политику активного отпора агрессии Японии, надеясь ее столкнуть с СССР. На Брюссельской конференции СССР отстаивал принципы коллективной безопасности, требуя коллективных санкций против агрессора в соответствии с Уставом Лиги наций.

Таким образом, можно сделать вывод, что Брюссельская конференция также не имела результатов в отношении приостановления агрессии Японии. Политика фактического потворства агрессорам, проводившаяся Англией, США и Францией по отношению к Гитлеру в Европе и к японцам на Дальнем Востоке дала возможность Японии продолжат наступление в Китае. Японский генеральный штаб, разработавший план молниеносной войны, оказался в просчете, эти планы были не реальными. Они рассчитывали вести войну малыми силами – это тоже оказалось нереально. Война принимала затяжной характер, а это было очень неудобно для Германии, так как она видела в Японии своего основного помощника в войне.

Захват Японией Маньчжурии, вторжение в Северный Китай и создание марионеточных “автономных” режимов в отдельных частях Китая вызвали обострение империалистических противоречий на Дальнем Востоке, в превую очередь, японо-американских и японо-английских. Это обстоятельство, а также ухудшение японо-советских отношений и отношений с Китаем усиливали внешнеполитическую изоляцию Японии, что являлось серьезным препятствием для дальнейшего расширения агрессии и создания новых очагов и узлов войны, тем более, что без поддержки другой страны Япония не могла решиться на большую и затяжную войну. Стремясь избежать изоляции и обеспечить дальнейшее развертывание агрессии против Китая и СССР, японские правящие круги обратили свои взоры к гитлеровской Германии и стали добиваться образования военно-политического блока фашистских агрессоров на основе общности и единства внешнеполитических целей.

В общественной жизни Японии и Германии в 1920-1930-х годах было много общего; в этих странах шла борьба революционных демократических сил с ультранационалистическими, подготовлявшими приход фашистов к власти. Правящие круги этих двух стран нашли между собой много общего. Перед Японией, как и перед Германией, встал вопрос о двух путях развития страны: мирного, на основе демократии; или военного, на основе реакции. Японская буржуазия в союзе с военщиной стремились завоевать влияние в массах и при общем реакционном направлении государственной политики все же сначала придерживались осторожного курса.

После заключения в 1919 г. мирного договора с Германией, происходит значительное усиление немецкого влияния на Японию. Большую активность в деле возобновления культурных и технических связей проявил немецкий дипломат Вильгельм Зольф, который был первым немецким послом в Токио после первой мировой войны и находился в Японии с 1920 по 1928 гг. При его содействии в 1926 г. в Берлине был организован Японский институт взаимного обучения Японии и Германии, а в 1927 г. в Токио открылся японо-немецкий институт культуры, во главе которого стояли проф. Гунгерт и японский ученый Томоэда.

Обстановка, создавшаяся в центре Европы после того, как Гитлер стал канцлером Германии, в январе 1933 г., благоприятствовала агрессивному курсу японского империализма. Уже в 1933 г. Гитлер в беседе с министром иностранных дел Риббентропом поставил вопрос о важности установления в той или иной форме тесного контакта Германии с Японией. Риббентроп заявил, что он сам имеет некоторые связи с японцами и мог бы установить контакты. Германские политики учитывали, что “Япония занимала такие же антикомминтерновские позиции, как и Германия” (9, с. 106).

В октябре 1933 г. Герберт фон Дирксен был направлен в качестве посла в Токио. В Берлине он был принят Гинденбургом и Гитлером, посетил министерство иностранных дел, имел встречу с военным министром – генералом фон Бломбергом. Последний дал понять послу в Токио, что желания Гитлера установить более тесные отношения с Японией, должно служить компенсацией быстрому росту отчужденности в отношениях с Россией. То обстоятельство, что Дирксен до назначения послом в Японию был послом Германии в Советском Союзе, не является случайным, скорее всего это было запланировано Германией. “Германское руководство, назначив послом в Японию Дирксена,хорошо знающего положение в СССР, стремилось добиться сближения с Японией на антисоветской основе” (11, с. 104). В марте 1933 г. Япония вышла из Лиги наций, в этом же году, в октябре, ее примеру последовала Германия.

В Японии в это время так же стал проявляться все больший интерес к развитию отношений с Германией. Новый японский посол в Берлине Нагаи в сентябре 1933 г. объявил, что Япония высоко оценила движение, которое увлекло Германию, что ее “быстрый рост, отвага, блестящая деятельность хорошо известна в Японии” (9, с. 106). В октябре 1933 г. принц Токугава, председатель японской палаты пэров, побывал в Берлине для встречи с Гитлером.

Подготовительная работа по созданию союза агрессивных держав началась после выступления Гитлера в 1933 г. на съезде нацистской партии, в котором он высказывался о Японии в дружественных тонах. Эту работу проводил германский военный атташе в Токио полковник Отт. По заданию правительства он представил в 1934 г. доклад о состоянии вооруженных сил Японии, в котором он выдвинул предложение о заключении японо-германского военного союза. Так как в реализации этого предложения была заинтересована и Япония, японское правительство назначило в мае 1934 г. военным атташе в Берлине подполковника Осима, которому и было поручено приступить к переговорам. Одним из результатов этих переговоров было прибытие в Берлин в мае того же года официальной миссии Японии во главе с адмиралом Мацусита. Во время его пребывания в Германии были продолжены переговоры о заключении военного союза, что подтверждалось донесением военного атташе США в Берлине Вуста: “…имеются данные, показывающие наличие необыкновенно тесных и дружественных отношений между Германией и Японией вплоть даже до возможного военного союза” (16, с. 151).

Обсуждались так же экономические – внешнеторговые вопросы для достижения наиболее тесных связей.

Переговоры Японии и Германии о заключении военно-политического союза были продолжены в 1935 г. “Весной 1935 г. Риббентроп заявил Осима о готовности германского правительства заключить союз с Японией. Поле обсуждения этого предложения Осима передал согласие Японии на подписание договора между двумя странами” (16, с.152).

Для обсуждения деталей будущего соглашения в течение 1935 г. в Германию приезжали различные миссии, которые вели переговоры по военным и экономическим вопросам.

В конце ноября – начале декабря 1935 г. в Берлине состоялось совещание японских военных атташе, аккредитованных в столицах европейских стран, обсуждавшие вопрос о японо-германском союзе. В начале 1936 г. в Берлин прибыла новая японская военная миссия во главе с генералом Ито, уполномоченная вести переговоры относительно военных обязательств партнеров будущего блока. Р. Зорге вспоминает: “В Германии в марте-апреле 1936 г. между Риббентропом и послом Осима через адмирала Канариса проходили переговоры с целью заключения военно-политического союза. Идея того, чтобы эти переговоры не стали достоянием политических деятелей, делалось все, чтобы они держались в секрете, поэтому ни японский МИД не знал о них, ни МИД Германии. Как раз в это время из Германии в Японию прибыл Гак. Он имел специальные полномочия от Риббентропа и Канариса и действовал как связной в деле создания японо-германского союза” (11. С. 123-124).

Цель поездки Гака в Японию состояла в выяснении вопроса о том, как далеко пойдет японское правительство в сотрудничестве в военной области, если будет достигнута договоренность об указанном союзе, а так же о том, насколько сильным союзником Германии в военной области может быть Япония. Лишь после образования кабинета Хирота, с апреля 1936 г. переговоры стали развиваться по обычным дипломатическим каналам. Переговоры продолжил японский посол в Берлине Мусякодзи.

Германия продолжала подчеркивать свою большую заинтересованность в скорейшем завершении переговоров с Японией и выражала готовность пойти на уступки. Германский посол в Китае Траутман, информированный о ходе переговоров указывал, что Германия была даже согласна отказаться от претензий на ее бывшие тихоокеанские владения (Маршалловы, Марианские и Каролинские острова), полученные Японией в качестве мандата на Версальской мирной конференции.

В конце концов сближение Японии и Германии закончилось тем, что 25 ноября 1936 г. был подписан между этими государствами Антикоминтерновский пакт. Инициатором и прямым исполнителем в подготовке и подписании пакта был Риббентроп. Пакт был подготовлен к лету 1936г., однако по просьбе японской стороны его подписание было отложено, чтобы не помешать заключению готовившихся соглашений с СССР по рыбной ловле.

Окончательный текст военно-политического договора был подготовлен Риббентропом вместе с Осима и Мусякодзи к 23 октября 1936 г. В таком виде он подвергался обсуждению на заседании исследовательского комитета Тайного Совета 20 ноября. Обе стороны приложили не мало усилий для того, чтобы статьи договора скрыли его подлинный характер и направленность. “Договаривающиеся стороны, говорилось в тексте договора, согласились информировать друг друга об активности Коммунистического интернационала, консультироваться о необходимых мерах защиты и применять эти меры в тесном сотрудничестве. В интересах расширения союза между Германией и Японией обе стороны приглашали присоединиться к соглашению другие державы, которые, по их мнению, являются объектом “разрушительной деятельности” Коммунистического Интернационала. Срок действия “антикоминтерновского пакта” был определен в пять лет” (25, с. 171). Цель соглашения – якобы защита “национальной целостности Японии и сохранение мира и безопасности в Восточной Азии”.

В заключении содержалась декларация о том, что Япония не имеет намерения создать какой-либо международный блок держав, и, что “настоящее соглашение не направлено против Советского Союза или специально против какой-либо дугой страны” (16, с. 154).

Содержавшийся в договоре раздел об ограниченном германо-японском союзе против СССР был секретным: стороны обязывались без взаимного согласия на заключать с СССР никаких политических договоров, противоречащих духу данного договора (25, с. 173). Антикоминтерновским пактом Германия и Япония маскировали так же планы войны со своими конкурентами на мировых рынках – Англией, США, Францией. Некоторые дальневосточные наблюдатели англосаксонских стран указывали, что “антикоммунистический пакт” направлен не только против Коммунистического Интернационала, но и против всех, сотрудничающих с коммунистами, предупреждая, что данный пакт, после присоединения к нему 6 ноября 1937 г. фашистской Италии бросает вызов Британской империи. Однако политика “умиротворения” агрессоров продолжала оставаться руководящим принципом не только английских, но и американских правящих кругов (9, с. 114).

По оценке Риббентропа “первоначально Антикоминтерновский пакт являлся пактом идеологическим. Мы, немцы, не желали терпеть распространения коммунизма. Разумеется, при этом имелся еще и политический момент, направленный против России. Он в большей или меньшей мере служил закулисной причиной пакта. То, что этот пакт был направлен против демократических стран мира, неверно. Наоборот, после заключения его я очень старался побудить Англию вступить в него, но успеха не имел. У меня никогда не было такого впечатления, что Япония сможет использовать этот пакт для действия против Китая или южной части Тихого океана” (17, с. 322).

Таким образом, оба государства стремились на базе единства целей объединиться и создать военно-политический союз. Япония, готовившая большую войну, крайне нуждалась в союзнике.

Каждый из участников этого договора намеревался использовать своего партнера в своих интересах. Немцы добивались обязательств Японии в отношении участия ее в европейских делах, японцы же хотели использовать своих союзников на Дальнем Востоке.

Главное значение Антикоминтерновского пакта, образовавшего ось “Берлин – Токио”. Заключалось в том, что это был документ, направленный против СССР, находившийся в полном соответствии в внешнеполитическим курсом правящих кругов Японии – антисоветской политикой и прогерманской ориентацией. Оба его участника ставили целью создать совестный враждебный Советскому Союзу блок и координировать антисоветские действия на международной арене. Об этом свидетельствуют высказывания руководящий политических деятелей Японии, решения различных совещаний в Японии накануне подписания пакта и в особенности дополнительное секретное соглашение к Антикоминтерновскому пакту. Характерно для Германии и Японии то, что в ходе предварительных переговоров в Берлине и Токио обе стороны обсуждали вопрос о претензии в отношении советских территорий: Япония претендовала на Восточную Сибирь до Байкала, Германия – на Украину.

В различного рода мемуарах, вышедших в послевоенный период, а также в американской и английской литературе содержаться различные мнения относительно характера и направленности Антикоминтерновского пакта.

Дирксен заявляет о своем “твердом убеждении”, что пакт якобы не имел ввиду нападение на Советский Союз, и утверждает, что ни один германский документ “не доказывает обратного”, признавая вместе с тем, что давление на Россию приветствовалось на Германию (16, с. 156).

Японский дипломат Того Сигэнори следующим образом отзывался о заключении пакта: “Цель пакта – в создании оборонительного союза против СССР. Учитывая нацистскую тактику взрывных действий… я считал сотрудничество с Германией затруднительным, так как радикальные действия Гитлера обещали стать источником крупных потрясений в Европе и даже во всем мире. Поэтому я возражал против того, чтобы Япония связывалась с Германией”.

Мори Сёдзо в своих записках “Двадцать бурных лет” пишет, что “с заключением пакта и на основе сближения двух фашистских агрессоров было создано японо-германское окружение Советского Союза” (Цит. по: 16, с. 156).

Государственный секретарь Хэлл отмечал, что “пакт внешне был направлен на самозащиту от коммунизма, нов действительности это была подготовка для дальнейшей насильственной экспансии разбойничьих наций” (18, с. 142).

Подписание Антикоминтерновского пакта вызвало полное одобрение со стороны германской прессы, в Японии же оно было встречено резко отрицательно. Политики, члены парламента и бизнесмены увидели в нем угрозу усиления контроля военных над японской политической жизнью. Критика правительства, позволившего армии навязать свой дипломатический курс, привела к падению кабинета министров. Тем не менее, заключение пакта и рост антисоветской пропаганды облегчили Японии осуществление агрессивного курса в Китае, особенно после инцидента у моста Марко Поло в июне 1937 г. Однако начало широкомасштабной японской агрессии в Китае в 1937 г. вызвало существенное охлаждение в японо-германских отношениях. Одним из наиболее спорных вопросов, свидетельствовавших о различии интересов обоих союзников, был вопрос о дальнейшей судьбе бывших германских тихоокеанских владений, перешедших по мандату в распоряжение Японии. Германия поставила вопрос об их возвращении. Но Япония отнеслась к этим требованиям резко отрицательно.

В Китае Антикоминтерновский пакт породил большое беспокойство. Китайская общественность стала все больше высказываться за сближение Китая с СССР, за союз обеих стран, видя в нем гарантию китайской безопасности.

Как раньше уже было отмечено, для Японии Китай представлял большой интерес как в стратегическом, так и в экономическом плане.

Для немецких же промышленников Китай представлялся рынком огромных потенциальных возможностей. Проводником немецкого влияния в Китае являлась военная миссия под руководством генерала Фалькгаузена.

Интерес Германии к Китаю подогревался германо-японским сотрудничеством, направленном против СССР. В январе 1937г. в Китай прибыл Отто Вольф, один из главных организаторов германо-китайского экономического сотрудничества, который вступил в переговоры с правительством Чан Кайши. Гитлеровская Германия явно стремилась расширить свои позиции в Китае. Но в Берлине определились две тенденции в дальневосточной политике. Сторонник одной ориентировались на Японию игнорируя антияпонские настроения в Китае. Другая тенденция исходила из того, что роль Китая для Германии в экономической области возрастет, и что эта роль в будущем может стать огромной, в виду чего не стоит упускать возможности расширения связей с Китаем.

Отрицательную роль и в Азии, и в Европе сыграл “закон о нейтралитете”, принятый Конгрессом США 31 августа 1935 г. По этому закону запрещалась продажа и перевозка вооружения тем странам, которые будут объявлены президентом находящимися в состоянии войны. 9 февраля 1936 г. Конгресс принял дополнения к “закону о нейтралитете”, которые запрещали США предоставлять займы воюющим странам. Дополнения к закону, принятые Конгрессом 1 мая 1937 г., еще более расширили возможности “запрещения” вывоза оружия. Отныне введение такого запрета зависело лишь от президента, определявшего наличие состояния войны между иностранными державами. Вместе с тем президенту предоставлялось право по личному усмотрению устанавливать номенклатуру товаров (кроме военных) для экспорта из США в воюющие страны за наличный расчет и при доставке товаров к месту назначения самим покупателем.

Применение “закона о нейтралитете” правительством США на Дальнем Востоке наносило ущерб прежде всего Китаю как стране, наиболее зависимой от ввоза вооружения и военных материалом и не имевшей морского транспорта для доставки товаров в свои порты. Наоборот, Япония, обладая мощным торговым флотом, могла ввозить без всяких ограничений американское стратегическое сырье и фабрикаты. “Закон о нейтралитете” обещал Японии такие условия, при которых она могла вести войну с Китаем и готовиться к “большой войне” против СССР, не опасаясь США. И хотя к 1937 г., когда агрессия Германии и Японии приняла отчетливый характер и политика “нейтралитета” и “невмешательства” критиковались в США, официальный же курс американской внешней политики мало изменился.

Известно, что интересы США давно сталкивались с интересами Японии как основным конкурентом на Тихом океане. Экспансионистские притязания Японии в Азии явно противоречили интересам США, которые сами вынашивали план установления своего монопольного господства в бассейне Тихого океана включая и азиатский материк, господство во всем мире. Однако в годы, предшествовавшие второй мировой войне, агрессивные круги США надеялись на “большую советско-японскую войну, которая могла бы привести к желаемому равновесию сил в интересах американских монополий, ибо предполагалось, что такая война ослабит и СССР и Японию” (9, с. 120).

Внутри Японии в марте 1937 г. правительство Хаяси, сменившее в начале года правительство Хирота, распустило парламент и назначило новые выборы, рассчитывая усилить свои позиции. Усилиями дворцовых кругов и крупных монополий летом 1937 г. был создан кабинет князя Коноэ. Ему удалось добиться временного сплочения всех буржуазно помещичьих партий Японии. И, таким образом, путь к осуществлению планов “большой войны” был открыт.

Уже 7 июля 1937 г. японские войска начали вторжение в Северный Китай. Японские правящие круги рассчитывали, что военно-техническая отсталость Китая, слабость его центрального правительства, которому не подчинялось значительное число местных милитаристов, обеспечат быстрый успех японской армии и окончание войны в 2-3 месяца. Японская дипломатия строила свои расчеты в Китае на уверенности в том, как и в период событий в северо-восточном Китае в 1931-32 гг., не встретит противодействия США, Англии и Франции. Эти расчеты в первый период войны оправдались.

По мере обострения японо-китайского конфликта, Япония чувствовала себя все более свободно. И 12 сентября 1937 г. Китай обратился в Лигу наций с жалобой на действие Японии. 6 октября 1937 г. Ассамблея Лиги наций, явно уклоняясь от быстрых и конкретных мер в отношении японских агрессоров приняла в соответствии со ст. 7 Вашингтонского договора резолюцию о созыве конференции участников договора девяти держав.

СССР следующим образом отреагировал на действия Японии в Китае. 21 августа 1937 г. был подписан договор между СССР и Китайской республикой о ненападении. По этому соглашению Китай мог рассчитывать на кредиты со стороны СССР, на его помощь военными материалами и техническими и военными экспертами. Договор этот со стороны СССР “преследовал цель показать всем странам путь борьбы с военной угрозой” (9, с. 125).

26 сентября 1937 г. Советское правительство предъявило Японии ноту протеста по поводу многократных бомбардировок Нанкина.

В начале ноября 1937 г. в Брюссель, согласно решению Ассамблеи Лиги наций прибыли представители держав-участниц Вашингтонского договора 1922 г., чтобы обсудить положение, создавшееся на Дальнем Востоке. Брюссельская конференция собралась в сложной международной обстановке. Через несколько дней, 6 ноября 1937 г., фашистская Италия присоединилась к Антикоминтерновскому пакту. Это означало, что блок агрессоров, прикрываемый ширмой борьбы против Коминтерна, а на самом деле направленный на завоевывание своих интересов за счет безопасности и суверенности других народов, получил свое окончательное оформление.

Дипломатия Токио в связи с созывом Брюссельской конференции продумала план своих действий. Японский посол в Берлине Мусякодзи был направлен в Париж и Рим для соответствующих бесед и должной обработки тех, кто мог повлиять на ход конференции. Посол в Москве Сигэницу выехал в Берлин. В Лондон прибыл посол в Турции Такэтоми и посланник в Швейцарии Амо. В Париже побывал советник японского посольства в Лондоне Томми.

Япония и Германия выработали согласованную, точку зрения, из которой вытекало их нежелание прислать своих представителей в Брюссель. 27 октября 1937 г. последовало официальное заявление японского правительства об отказе Японии участвовать в Брюссельской конференции. Японское правительство обвиняло в агрессии Китай и утверждало, что в сложившихся условиях Япония не может следовать договору девяти держав.

На конференции были представлены США, Англия, Китай, Франция, Италия, Португалия, Бельгия, Голландия, а также британские доминионы и те державы, которые присоединились к Вашингтонскому договору после 1922 г. На конференцию был приглашен и СССР.

После вторичного отказа японского правительства участвовать в конференции (7 ноября по инициативе США и Англии представителю Японии было прислано новое приглашение прибыть в Брюссель) гоминдановское правительство, вынужденное считаться с общественным мнением, настаивавшем на обуздании агрессора, выступило с требованием о применении экономических санкций против Японии и об оказании помощи Китаю. Применение экономических санкций к Японии могло послужить одной из мер обуздания агрессора, так как на Великобританию, США, Китай (без Маньчжурии), Голландию, Индонезию, Францию, Индокитай приходилось около ѕ всего японского импорта сырья. Япония почти полностью зависела от ввоза из Великобритании, США и Голландии таких важных видов стратегического сырья, как железная руда, свинец, олово, марганец. Однако предложения о санкциях не было поддержано Францией, Англией и США. Они не были склонны вести политику активного отпора японскому империализму, надеясь столкнуть Японию с СССР.

24 ноября 1937 г. конференция прервала свою работу, приняв резолюцию, осудившую в декларативной форме японскую агрессию в Китае. Японии предлагалось прекратить военные действия. Политика потворства агрессорам дала возможность Японии продолжать наступление в Китае, и способствовала сближению агрессивных Японии и Германии.

В течение ноября-декабря 1937 г. японские войска овладели в Восточном Китае Шанхаем, Нанкином и Ханьчжоу, а в Шаньси – Тайюанем – главным городом провинции. Японское командование намеревалось установить единую непрерывную линию фронта вдоль Тяньцзинь – Пукоуской магистрали. После нескольких побед японских войск возросли пораженческие и прояпонские настроения среди части верхушки гоминьдановской армии. В ее среде царило убеждение, что лучшим выходом из тяжелого положения было бы вступление Советского Союза в войну с Японией. Это мнение поддерживали США и Англия. Советский Союз неизменно настаивал на коллективных действиях держав, входивших в Лигу наций, против любого агрессора, в том числе и японского.

Тем временем японские войска 22 октября вступили в Гуанчжоу. Среди японских политиков складывалось убеждение, что развязывание военных действий на советской границе должно поднять пошатнувшийся авторитет японского милитаризма. Японские политики рассчитывали вооруженным нападением на советскую границу сорвать помощь СССР Китаю и привести Китай к безоговорочной капитуляции, а так же ускорить войну против Советского Союза на Западе, со стороны фашистской Германии. Эти планы соответствовали и планам главного партнера Японии по “оси” – гитлеровской Германии.

События у оз. Хасан – это попытка агрессоров “прощупать прочность дальневосточных границ Советского Союза” (9, с. 137). Расчет был сделан на то, что развязывание военных действий против СССР на Дальнем Востоке ускорит выступление фашистской Германии против СССР на Западе, и, следовательно, будет создано два фронта против СССР. Но этим планам не суждено было сбыться – японские милитаристы, потерпев поражение у озера Хасан, вынуждены были принять советские условия, после чего было объявлено перемирие и создана демаркационная комиссия. Однако после этого японское правительство отнюдь не отказалось от своих планов, а стало готовиться к дальнейшей агрессии против СССР.

Тем не менее Япония не смогла привести в исполнение свои намерения. Действия у реки Халхин–Гол строились в расчете на то, что крайняя напряженность обстановки в Европе заставит СССР уступить агрессору на Дальнем востоке и японцам удастся захватить новые позиции для подготовки нападения на СССР. Но расчеты на немедленное вступление гитлеровской Германии в войну против СССР не оправдались: как раз в разгар событий на реке Халхин–Гол был заключен советско-германский договор о ненападении.

Немалую роль в развязывании этих авантюр японцами сыграло немецкая агентура в Японии. Германский посол в Токио генерал-лейтенант Отт, опираясь на своих атташе – полковников Мацки и фон Гранау, развернул накануне европейской войны активную деятельность среди японских офицеров, “ультранационалистов”, чиновников, корреспондентов. Из Германии в Японию было переброшено около тысячи немецких авиационных специалистов и первоклассных летчиков. Они помогали реорганизовывать и перевооружать японский воздушный флот.

И все же, германо-японские отношения накануне второй мировой войны отнюдь не свидетельствовали о наличии прочного единства внутри агрессивного фашистского блока.

Гитлеровская Германия оказывала давление на своего партнера по антикоминтерновскому пакту, требуя для себя ряда преимуществ в Китае. Однако эти требования наталкивались на сопротивление Японии, которая была не склонна делиться плодами своих успехов в Китае с Германией. Гитлеровские претенденты на мировое господство были раздражены претензиями Японии на безраздельное влияние в бассейне Тихого океана. Гитлеровская дипломатия считала не урегулированным вопрос о бывших германских колониях на Тихом океане, захваченных Японией в годы первой мировой войны.

Существующие противоречия между милитаристской Японией и гитлеровской Германией наиболее полно отразились в переговорах о превращении Антикоминтерновского пакта в прямой военный союз Германии, Японии и Италии.

Уже в начале 1938 г. гитлеровская дипломатия сделала первый шаг в этом направлении. Как сообщил советский разведчик Р. Зорге: “японский военный атташе в Берлине Осима довел до сведения японского военного министра Итагаки, что Риббентроп сделал Осиме предложение о заключении трехстороннего политического и военного союза в связи с напряженным положением в Европе. Японский генеральный штаб и премьер Коноэ не очень согласны идти на это, опасаясь быть вовлеченными в европейские дела. Они согласны только в том случае, если союз будет направлен против СССР”. Японское правительство долго откладывало принятие решения по этому вопросу.

В апреле 1939 г. Токио довело до сведения Берлина о своем согласии заключить пакт направленный против СССР не связывая себя обязательством участвовать в военном союзе, направленном одновременно также и против Англии, Франции и США. Эти условия, выдвинутые японским правительством, вызвали недовольство в Берлине и Риме, так как там рассчитывали на военный союз, направленный не только против СССР, но одновременно против Англии, Франции и США. Гитлер и Муссолини не согласились на ограниченные действия военного союза и отклонили предложение Токио, так как оно не совпадало с их планом передела мира.

Кризис в японо-германских отношениях вызвали разгром японской армии у реки Халхин-Гол и подписание 23 августа 1939 г. советско-германского пакта о ненападении. Кабинет Хиронума надеялся, что японская провокация на Дальнем Востоке у реки Халхин-Гол приведет к вторжению гитлеровской армии на территорию СССР на Западе. Подписание же советско-германского договора опрокинуло эти расчеты, выбило опору у тех, кто хотел натравить Германию на Советский Союз и СССР на Германию. Японское правительство Хиронума вынуждено было протестовать против “разрыва” Германией Антикоминтерновского пакта.

Именно так Япония оценила заключение советско-германского договора от 23 августа 1939 г. Хиронума ушел в отставку. Он рассматривал заключение союза с Германией и Италией, направленного против СССР как основную политическую задачу возглавлявшегося им правительства и воспринял неудачу в этом вопросе как свое личное поражение и политическое фиаско всего правительства.

Таким образом, переговоры о тройственном военном союзе между Германией и Японией были прекращены. Но уже после начала второй мировой войны, летом 1940 г., переговоры между Германией и Италией, с одной стороны, и Японией с другой, возобновились.

К тому времени японские власти отлично понимали, что, заключая с СССР в 1939 г. одностороннее соглашение, гитлеровцы тем самым хотели замаскировать подготовку к военным действиям на территории СССР.